Слова и буквы again

В сумерках наши тени норовят поиграть. Днём тень чёткая, она следует за своим хозяином, подчиняясь движению – хозяина и солнца на небе. Ночью тень уходит по своим делам, но стоит включить свет, и вот она, на месте, подчас чётче и яснее, чем днём. В общем, и дневные, и ночные тени отличаются серьёзностью и спокойствием, можно даже сказать – некоторой чинностью. Иногда они, конечно, могут немного порезвится, но, скорее, подчиняясь поведению хозяина или рельефу местности, чем собственной прихоти.
Другое дело сумеречные тени. Они почти неуловимы глазом – каждое мгновение ты сомневаешься, видел ли ты сейчас собственную тень или это только показалось. Она то исчезает, то появляется, подчиняясь ей одной ведомой прихоти. Ну, вот, она только что была, кажется. Вот здесь. Смотри внимательнее. Впрочем, можешь не смотреть – её всё равно уже тут нет. А, вот, снова появилась, смотри. Не знаю, как правильнее назвать эту игру – прятки или, возможно, догонялки. Ты пытаешься настигнуть тень, а она будто убегает, оставляя только намёк – я тут была, попробуй, разгляди меня. И не важно, двигаешься ты или нет, тень всё равно начинает жить своей жизнью. Думается, что она предвкушает наступающую темноту, когда, наконец, сможет и вовсе удалиться, отправится по своим неведомым делам. И в этом предвкушением теряет всякую степенность, резвится и играет. Подыграй ей и отпусти с миром – пусть отдохнёт от тебя, целый день же неотвязно следовала за тобой.

Впрочем, кто знает, так ли далеко она уходит в темноте. Мне, например, пару раз удавалось обнаружить свою тень в совершенно тёмном лесу. Но это отдельная история, не сейчас.

Полдесятого утра в переход «Площадь революции» — «Театральная», полный радостных, отдохнувших и позитивно настроенных торопящихся на работу (как на праздник, естественно) людей.
И с краю стоит человек с гитарой и хорошо поставленным и слащавым (не хуже Митяевского) голосом поёт:
«Как здорово,
что все мы здесь
сегодня собрались!».

Воистину, здорово.

… поехал покататься на велосипеде. Вышел из дома, а там такой ветер. Тёплый, ласковый и жёсткий одновременно. Ехал по знакомым, исхоженным и изъезженным дворам и не узнавал их. Что с ними произошло или что со мной произошло — непонятно. Просто, какой-то другой мир. Или какой-то другой я. А может быть, это всё ветер, да, скорее всего именно он. Сотворил с миром что-то странное, не получается подобрать слов, что именно, но это очень красиво…

… это то самое состояние мира, которое бывает редко, но мне очень нравится — тревожный уют. Это разлито в воздухе — ощущение чуждого мира, в котором, тем не менее, я живу и в котором так интересно. Иногда — страшно, иногда — больно, но всё равно интересно. И дыхание перехватывает…

… вернулся домой, затащил велосипед, присел и понял, что нельзя тут сидеть, надо идти на улицу, дальше ходить, не надышался этим беспокойным ветром, едва уловимым запахом, возникающим именно в эти дни, на самом излёте лета. И встал, и пошёл бродить по знакомым и совсем непонятным улицам, проулкам, дворам…

… а потом, конечно же, отыскал пустой двор с одинокими качелями, уселся на них и стал раскачиваться, ощущая, как ветер выдувает из тебя все мысли, все чувства, всё, кроме неясного ощущения тоски по тому, что не сбылось и никогда не сбудется. И именно эта несбыточность казалась самым важным. Никакого сожаления, никакого ожидания. Просто — несбыточность…

… раскачиваешься на качелях и в какой-то момент задираешь голову вверх. Там, между деревьями видно небольшой кусочек ночного неба, по которому, оказывается, так быстро несутся облака. Да, конечно же, ветер, значит и облака должны быть такими быстрыми. Разглядываешь клочья облаков и просветы между ними, в которых почему-то совсем не видно звёзд. Но это и правильно — в такую ночь на небе не должно быть звёзд, хоть бы оно и было чистым. И ты ещё долго раскачиваешься на качелях, разглядывая это беззвёздное небо…

… ты, наконец, встал с качелей и пошёл в сторону дома. И одновременно с тобой и пошёл (в сторону дома?) дождь. Неспешный, моросящий дождь, с которым приятно идти одной дорогой, молча, никаких слов не надо, всё понятно и так. И всё правильно. Я и забыл, что может быть всё так правильно. Плохо ли, хорошо ли — не важно. Важно, что именно правильно. А это не след забывать…

… и пришёл домой. Домой ли? А, неважно. Важно, что пришёл. Завтра пойду дальше. Главное — не забыть этот вечер, этот ветер, это небо, этот дождь, это…

—————————————————————————————————————————————————

related: очень похожая ночь 5 лет назад. видимо, это именно конец лета.

В метро появилась реклама WoW, по дверям поездов расклеена. Сообщают, что теперь на русском!
И теперь я уж точно играть в неё не начну, уверен.
Впрочем, и не собирался никогда толком.
Не мой подсад.

По дрожке (от метро к дому, ага) идут двое молодых людей, у каждого по бутылке пива. К ним подходит третий, здороваются, идут вместе. Первый предлагает третьему отхлебнуть пива из своей бутылки.
Третий (то ли иронично, то ли истерично): Нет, нет, нет, нет. Вот ведь подлец, чего предлагаешь, это же зло, зло. Чем тебя уебать за такое подлое предложение, а? Это же зло, зло.
Первый (успокаивающе): Ладно, ладно, не буду. Ну, не переживай так уж сильно.
Второй (меланхолично): Чего, пил чтоль вчера?
Третий (напористо): Нет, я не пил. Я не знаю, как это называется, что я вчера делал. Но проснулся в какой-то незнакомой квартире с тремя незнакомыми людьми. И ни черта не могу до сих пор понять, что это было. Нет, нет, нет, зло, зло, зло. Кошмар какой. И не предлагайте. Никогда, нет, нет.
Первый и второй (не хором, но довольно согласовано, с философским спокойствием): Ну ладно, как знаешь.

Все трое молча продолжают путь.

Ездил по парку, наблюдал там белку.
Белка, натурально, собирала орехи их грызла, смешная.
Сейчас за окном очень красивые закатные облака.
Больше ничего сообщить не имею.

• Встать ни с того, ни с сего в шесть утра.
• Отправиться в близлежащий лес и ломануться в любом направлении, главное — подальше от цивилизации
• Бродить там часов шесть, периодически переставая понимать, где именно ты находишься, как и куда выйдешь, потом, в конце концов, всё-таки худо бедно сориентироваться и выйти обратно, к людям.
• Добраться до дома, приготовить вкусной еды, первый раз за день поесть.
• Попытаться уснуть, но, поняв, что не получается, посмотреть в меру дурацкое кино.
• Вспомнить, что давно собирался зайти в кофейню, что через три дома от твоего и решить, наконец, реализовать это намерение.
• В кофейне неожиданно для себя написать не самое плохое, кажется, стихотворение, несмотря на негромко бубнящий телевизор
• Вернуться домой, заварить улун.
• Выпить первую чашку чая.
• С некоторым удивлением обнаружить, что ты спокоен. Этого так хотелось и никак не получалось в последние дни.
• Продолжать пить чай, конечно же.

Сегодня прохожая обратилась ко мне с хорошим вопросом: «Извините, пожалуйста, Вы не подсажите, какое сегодня число?»
Сходу я затруднился с ответом. Спас мобильник. Так бы и сам не сообразил, наверное.

В начале – текстик, который написался после того, как я часа два шлялся по Измайлову.

Выйти из дома,
Когда уж стемнеет,
Попозже –
Прохлада,
Редкие машины,
Немногочисленные прохожие.
Из подъезда, шаг, другой, третий.
Глубоко вдохнуть.
Четвёртый, пятый, шестой.
Может быть, закурить.
И дальше – читать не надо,
Этих шагов будет много.
Гулять по дворам,
Где уже совсем никого,
Только иногда
Наткнёшься на целующуюся парочку
Или навстречу, из полумрака,
Выйдет деловой походкой
Задержавшийся на работе клерк
И – мимо, не сбавляя шага –
Надо домой,
Завтра вставать на работу.

И в одном из этих дворов
Обязательно найти качели,
Сесть на них,
Чуть раскачаться
И замереть.
Не важно, о чём думать,
Чего хотеть,
Говорить ли,
Молчать,
Плакать или улыбаться.
Просто, слегка раскачиваться на качелях
И разглядывать всё вокруг.

В какой-то момент начинает казаться,
Что вот так, летней ночью,
Сидеть на качелях в малознакомом дворе –
Это самое правильное
И, наверное, самое важное,
Что можно сделать.

* * *

Между Седьмой и Девятой парковыми есть безымянный проулок, странный для этого района – с одной стороны тянуться глухие заборы, а с другой – сплошные казенные здания, тоже за заборами, но решётчатыми. Сегодня, когда я шёл по нему, всю дорогу был отчётливо слышен звук – короткие гудки, как в телефоне. Откуда он шёл – непонятно, причём, пока я шёл, он не удалялся и не приближался, по крайней мере, мне так показалось. Вышел из проулка – звук исчез.

* * *

Всё Измайлово обклеено объявлениями о том, что завтра будет «конфискат в театре Мимики и жеста». Ну что ж, пусть так, раз надо.

* * *

Одно время меня раздражала манера вешать мощные фонари на стены домов, чтобы двор был хорошо освещён. Сейчас я обнаруживаю, что мне это даже нравится – выйти в такой двор из темноты, оглядеться, и потом обратно, в сумрак, куда-нибудь в малозаметный проход между домами. Самое приятное, наверное – это как раз уход в темноту, в которой, оказывается, может быть так уютно.

* * *

У меня с детства и до сих пор есть манера перед сном рассказывать себе всякие истории-сказки. Едва ли они имеют какой-то интерес для других, но меня они довольно хорошо убаюкивают. Можно сказать, что это я так мечтаю – речь идёт, конечно, о всяких сокровенных (тайных или не очень) желаниях. О чём я сейчас себе рассказываю истории не скажу, но, вот, когда-то давно, ещё в конце школы, я, помню, активно использовал сюжет про то, как у меня вдруг появилcя дом в Измайлове. Тогда никаких намёков на осуществление этого желания не было. И после не было. А потом вдруг появилась квартира в Измайлове, хоть и не совсем там, где я себе представлял когда-то, но это вовсе не принципиально. Так что мечта, можно сказать, сбылась. И я сильно рад этому, не устаю повторять.

Катался по ночному Измайлову.
В первый раз за два года довольно активного катания на велосипеде по городу Москва напоролся на стаю азартно настроенных собак. Благополучно удрал, адреналина получил достаточно — их было порядочное количество и настроены они были весьма бодро.

А потом, когда уже отошёл от гонки, размышлял о том, что я сейчас, похоже, ищу какой-то новый язык для понимания/описания/взаимодействия с миром. Отсюда, в частности, и то, о чём я писал вчера, наверное, — непонимание стихов и неспособность толком ничего писать. Надо как-то несколько по-другому учиться говорить. Ну, не то, чтобы надо, но можно. И это интересно, вообще говоря. Посмотрю, что получится.