Слова и буквы again

В сумерках наши тени норовят поиграть. Днём тень чёткая, она следует за своим хозяином, подчиняясь движению – хозяина и солнца на небе. Ночью тень уходит по своим делам, но стоит включить свет, и вот она, на месте, подчас чётче и яснее, чем днём. В общем, и дневные, и ночные тени отличаются серьёзностью и спокойствием, можно даже сказать – некоторой чинностью. Иногда они, конечно, могут немного порезвится, но, скорее, подчиняясь поведению хозяина или рельефу местности, чем собственной прихоти.
Другое дело сумеречные тени. Они почти неуловимы глазом – каждое мгновение ты сомневаешься, видел ли ты сейчас собственную тень или это только показалось. Она то исчезает, то появляется, подчиняясь ей одной ведомой прихоти. Ну, вот, она только что была, кажется. Вот здесь. Смотри внимательнее. Впрочем, можешь не смотреть – её всё равно уже тут нет. А, вот, снова появилась, смотри. Не знаю, как правильнее назвать эту игру – прятки или, возможно, догонялки. Ты пытаешься настигнуть тень, а она будто убегает, оставляя только намёк – я тут была, попробуй, разгляди меня. И не важно, двигаешься ты или нет, тень всё равно начинает жить своей жизнью. Думается, что она предвкушает наступающую темноту, когда, наконец, сможет и вовсе удалиться, отправится по своим неведомым делам. И в этом предвкушением теряет всякую степенность, резвится и играет. Подыграй ей и отпусти с миром – пусть отдохнёт от тебя, целый день же неотвязно следовала за тобой.

Впрочем, кто знает, так ли далеко она уходит в темноте. Мне, например, пару раз удавалось обнаружить свою тень в совершенно тёмном лесу. Но это отдельная история, не сейчас.

«И.Б.: <...> Существует закон сохранения энергии: энергия, выданная в мир, не пропадает бесследно при любой политической или культурной изоляции. И если в этой энергии вдобавок есть еще и какое-то определенное качество, то тогда волноваться уж совершенно незачем. Поэтому зря поэты предаются вельтшмерцу по поводу того, что их не печатают или не признают. Им надо волноваться только по поводу качества того, что они делают. Потому что при наличии качества все рано или поздно станет на свои места. Особенно теперь, когда благодаря популяционному взрыву людям нечем заняться и многие из них идут в критики или литературоведы. Так что вниманием никто не будет обойден, с этим все будет в порядке. Неизвестных гениев — нет. Это просто такая мифология, доставшаяся нам в наследство от XIX века — мифология довольно-таки неубедительная. В будущем все сестры получат по серьгам»

Вполне согласен, что важнее не то, читают ли тебя или печатают, а качество того, что ты делаешь. И про закон сохранения энергии звучит. А дальше начинаются разные «но».

Но довольно часто бывает, что качество того, что ты сделал, сам ты оценить адекватно можешь с трудом. Кто-то к этому более способен, кто-то менее, но у каждого, мне кажется, бывают в этом смысле ошибки, причём чаще в сторону переоценки качества сделанного. И поэтому, всё же, намного лучше, если тебя кто-то читает и ты хоть как-то получаешь обратную связь.

Но в результате того, что людям нечем заняться не только критики и литературоведы плодятся, но и, простите за выражение, творцы — писатели, поэты, художники. И в возрастающем потоке информации потеряться становится легче лёгкого. И фиг тебя кто-то прочтёт — не то, что критик, а даже и простой смертный. Вот пример: я уверен, что на сайте stihi.ru, на который я давно уже не заглядываю, есть энное количество никому не известных, но, тем не менее, хороших авторов. Но копаться в куче полной фигни, которой этот сайт наполнен чуть менее, чем полностью, я не готов, даже полагая, что там сокрыты жемчужины.

Неизвестные гении вполне бывают, я уверен. Это, правда, доказать не очень получится, именно потому, что они неизвестны. Равно, как и обратное, что их нет — по той же причине. Но количество вполне талантливых людей, которых я наблюдаю и которые мало кому известны, кажется мне убедительным. Если не заниматься пиаром и самопиаром, то хрен про тебя кто узнает в нашем замечательном обожравшимся информацией обществе. Третье «но» — ситуация с распространением информации меняется и Бродский говорит откуда-то из прежнего века в этом смысле.

Парадокс в том, что не смотря на все эти «но», от которых не избавишься, действительно, гораздо интереснее и полезнее делом заниматься, а не «продвижением продукта» в том или ином виде. А если оным продвижением не заниматься — то этот самый продукт, весьма вероятно, останется мёртвым грузом на шее вечности, к которой мы все обращаемся, конечно, ежесекундно. А она тоже не железная, между прочим.

Я для себя вижу, правда, один вариант: воспринимать, например, своё письмо, как способ разговора с самим собой. Тогда, в общем, никакой читатель и не нужен. Эдакий аутичный вариант. В каком-то смысле, он лучше. Но в то же время я недостаточно аутичен всё же (хотя тенденция налицо) — периодически ощущаю потребность в читателе. И эта потребность — не только зов моего чувства собственной важности, натурально, не пишется ни черта, пока хотя бы как-то не выдашь накопившееся вовне.

— … так вот, ничего невозможного не существует, — старик затянулся и сделал многозначительно-ехидную паузу. — Обрати внимание: «невозможного не существует». Слышишь — две частицы «не»? Минус на минус даёт плюс, как ты знаешь, наверное. Если бы что-то не было возможно, то тебе бы оно и в голову не пришло. Известное дело, что помысленно, то существует.Как минимум, внутри тебя. А выпустишь ли ты его вовне — это уже твоё личное дело. Захочешь ли. Позволишь ли. Или оставишь в себе в несбыточным. И когда ты решаешь, реализовать или оставить при себе очередное «невозможное», есть один важный вопрос, о котором часто забывают. Вернее, даже на забывают, а просто его не формулируют, как будто бы не допускают даже его постановки. Останешься ли ты собой, если это «невозможное» выпустишь наружу? Или всё, что случится потом, будет происходить с каким-то другим человеком? Потому что тот, который есть сейчас и для которого что-то «невозможно» этого действительно не переживёт? Вот единственная, не опасность даже, я бы сказал — тонкость. Если ты привычен умирать и рождаться, то для тебя нет ничего невозможного, видишь ли. Заметь — и умирать, и рождаться. А то бывает, что умирать то кто-то горазд, а, вот, с рождением у него явные проблемы. А всё остальное — что чего-то там невозможно, что ты чего-то не можешь — это так, пустые разговоры, потому что умирать боимся.

С поездки в Казань я стал вдруг, ни с того, ни с чего, запоминать довольно много снов. Всю жизнь я, проснувшись, ничего не помню, кроме того, что «что-то было». Давно собирался самодисциплинироваться и научиться запоминать, но так до сих пор и не сподобился. А тут, без всяких усилий или специальных поводов, вполне вспоминаются, по крайней мере, отдельные сюжеты.

Много забавного там, как я и предполагал.
Отдельная тема — это реализация того, что я либо не сделал, либо чего не случилось, но о чём я думал.Очень смешно потом вспоминать, каков я там был, ситуации, как правило, достаточно критические. Но, признаюсь без лишней скромности, я обычно действую в той реальности достаточно адекватно, если можно говорить про адекватность во сне вообще. Благостный вывод: мы с моим бессознательным более-менее согласованы. Хотя оно меня сознательного часто удивляет, конечно.

Как, однако, плавно и славно проёбывается время в последние дни.
И кажется, что это самое проёбывание несёт какую-то важную функцию.
Пока ещё есть возможность, продолжу некоторое время.

И спасибо — тем, кто знает, за что спасибо.

p.s. две вещи только меня несколько заботят: то, что я третий день никак не соберусь написать поподробнее о поездке, хотя хочется, и измазанная смолой в оной поездке хорошая и дорогая сердцу футболка. никто не знает, кстати, народных средств очистики одежды от смолы?

• Встать ни с того, ни с сего в шесть утра.
• Отправиться в близлежащий лес и ломануться в любом направлении, главное — подальше от цивилизации
• Бродить там часов шесть, периодически переставая понимать, где именно ты находишься, как и куда выйдешь, потом, в конце концов, всё-таки худо бедно сориентироваться и выйти обратно, к людям.
• Добраться до дома, приготовить вкусной еды, первый раз за день поесть.
• Попытаться уснуть, но, поняв, что не получается, посмотреть в меру дурацкое кино.
• Вспомнить, что давно собирался зайти в кофейню, что через три дома от твоего и решить, наконец, реализовать это намерение.
• В кофейне неожиданно для себя написать не самое плохое, кажется, стихотворение, несмотря на негромко бубнящий телевизор
• Вернуться домой, заварить улун.
• Выпить первую чашку чая.
• С некоторым удивлением обнаружить, что ты спокоен. Этого так хотелось и никак не получалось в последние дни.
• Продолжать пить чай, конечно же.

Какое, однако, увлекательное занятие — забивать себе голову всяким мусором, чтобы не думать и, желательно, ничего не чувствовать.

Нахожу новые пути, креатив, можно сказать, работает вовсю.

Катался по ночному Измайлову.
В первый раз за два года довольно активного катания на велосипеде по городу Москва напоролся на стаю азартно настроенных собак. Благополучно удрал, адреналина получил достаточно — их было порядочное количество и настроены они были весьма бодро.

А потом, когда уже отошёл от гонки, размышлял о том, что я сейчас, похоже, ищу какой-то новый язык для понимания/описания/взаимодействия с миром. Отсюда, в частности, и то, о чём я писал вчера, наверное, — непонимание стихов и неспособность толком ничего писать. Надо как-то несколько по-другому учиться говорить. Ну, не то, чтобы надо, но можно. И это интересно, вообще говоря. Посмотрю, что получится.

За последние полторы недели по собственной инициативе и не по делу я общался, с тремя, насколько могу припомнить, людьми. Впрочем, и со мной не по делу тоже как-то не горят общаться, кажется. Могу вспомнить два-три звонка за те же полторы недели.
В общем, я где-то в подполье в глубоком, видимо. Впрочем, на днях вовсе уйду в леса, как уже замечал.

А пусть такое будет.

Если, скажем, взбредёт тебе
Залить меня, скажем, напалмом —
У тебя не получится, я и так сгорел,
Превратился в пепел,
Стал частью пейзажа.
Если ж вдруг ты захочешь видеть меня —
Позови, я, быть может,
Приду, восстану из пепла.
Я не феникс, нет, ни фига,
Я просто живой,
Поэтому мёртв иногда бываю.