Слова и буквы again

Весь вечер ходил какой-то квёлый.
А на ночь глядя, вот, написал текстик. И взбодрился отчего-то.

Игры в слова заебали.
Привычные перестановки местами
Глаголов и существительных,
Кажется, едва ли
Помогут хоть что-то
Рассказать о мире.
Хотя слушатели застыли
В ожидании откровения,
Откровения нее будет.
Будет очередная
Лапша
Для развешивания на ушах
И что-нибудь там про страх
Перед таким непонятным миром.
А в конце – обнадёживающее – о милом
И таком приветливом солнце.
И – для рифмы – об оконце,
Через которое всё видать.
Дальше, понятно, напрашивается слово «блядь»,
Только не ясно зачем.
А впрочем,
Пусть будет.
Ведь игра надоела
И надо как-то развлекаться.
А для дела,
Ещё одно лишнее слово – не помеха –

Их всё равно столько
Сказано, написано, пропето,
Что количество уже давно не важно.
Важна
Только тишина.
И молчанье.
В них можно прочесть
Что-то важное.
А книги сжечь
И разговоры запретить.
Языки все забыть.
И тогда, возможно,
Хоть что-то
Удастся
Понять.

В детстве почти все дети хотя бы раз получают лёгкую травму головы. Кто с качелей упадёт, кто с санок на полном ходу вылетит, кто во время игры в казаки разбойники или ещё в какие-нибудь убегалки-догонялки запнётся… Непоседливость их, вероятно, тому причиной – дети же.
А, вот, Василий Петрович ни разу головой не бился. Он и сам это помнил, и у родителей уточнял, и у друзей расспрашивал – а вдруг забыл? Но по всему выходило, что голова его в детстве никогда ни обо что не ударялась. «Может быть, поэтому я такой странный?» — думал Василий Петрович. И, возможно, не ошибался. Ведь действительно – со странностями был человек.

А, вот, подумалось, неплохо бы мне объявить кому-нибудь войну.
Для общего поднятия патриотического духа, обретения бодрости и вообще для порядку.
«Карту мира вычертил в двух тонах,
Разместил над ней силуэт орла», ect.

Надо только понять, кому именно стоит объявлять.

.