Слова и буквы again

С интернетом проблемы, посему появляюсь (и буду ещё несколько дней) редко.

Но вообще — жив, пока ещё.

current text :: из старого

Ты помнишь, это было весной, похожей на осень, когда только разлившееся в воздухе тепло, переходящее в духоту, намекало на приближающееся лето, когда люди будут радоваться и рассматривать кучевые облака, пытаясь в их очертаниях найти сходство со зверями, птицами, людьми. С неба, кажется, что-то капало, и на сердце было также душно и пасмурно, как и вокруг. Ты сел в автобус, в надежде, что он довезёт тебя до дома, на своё любимое место, прямо рядом с водительской кабиной (ну, это-то ты помнишь?) и уткнулся почти невидящим взглядом в лобовое стекло. Как всегда, автобус попал в пробку, и тебе не оставалось ничего иного, как рассматривать мигающие стоп-сигналы идущих впереди машин. Эти огоньки отвлекали ото всех мыслей. Через некоторое время тебе перестало быть ясным, кто ты и куда ты едешь. Остались только эти огоньки и… больше ничего. Ты был одним из этих огоньков — как знак остановки. Ты тоже замер — где-то в мире, но совершенно неясно где именно и почему именно там.
А потом, помнишь, автобус выскочил из пробки и оправдал-таки твои ожидания, подвезя тебя к самому дому. И ты вернулся. Ты встал и пошёл. А на автобусной остановке, помнишь, ты встретил какого-то папу с ребёнком. Папа пил пиво, а ребёнок, ещё совсем маленький, радостно голосил: «Папа — писька!». Тот радостно соглашался: «Папа — писька…». Ты закурил сигарету и пошёл к своему дому…

… ты помнишь, как ты вышел из метро, да это было поздно ночью, как-то ранней весной, на душе у тебя было как-то неясно – ты не мог понять, то ли смеяться хочется, то ли плакать, то ли вообще ничего не хочется, только бы попасть домой. Но ты, конечно же, обнаружил – да, ты этого и ожидал, что последний автобус ушёл, надо идти пешком – эдак, минут тридцать до дома, да всё через лес. Лес ранней весной – ты же знаешь, каково это, снег ещё не сошёл, но уже потемнел, под ногами — то вода, то лёд, деревья только-только начинают вспоминать, что они всё ещё живы и надо расти — вверх, вширь, вглубь, ну, и так далее…
Ты помнишь, чуть помедлив у метро ты пошёл-таки к лесу, да, кажется напевая какую-то неясную мелодию, то ли собственного сочинения, то ли какой-то адаптированный вариант всем известного хита, да, кто ж его знает. Ты вошёл в лес, ощутив вполне ожидаемую и даже желанную тишину, песня твоя смолкла и ты просто пошёл по безлюдному лесу. Ты шёл домой? Ты помнишь, ты не мог понять толком, куда же ты идёшь. В место, где тепло и сухо. Самое точное, кажется, определение. Точнее не скажешь. Тебя там кто-то ждал? Кажется, да. Кажется, ждал.
Ты помнишь, в определённый момент ты понял, что целью каждого твоего шага является только лишь следующий шаг. И не более того. Так ты и шёл – просто переставлял ноги, слушал тишину, смотрел сквозь голые ветви деревьев на небо, кажется было пасмурно, так что ты никак не можешь вспомнить, и романтично рассказать о свете звёзд или, там, луны. Память может обмануть тебя, но ты меня – нет, не обманешь. Небо было пасмурным.

… А потом, ты помнишь, ты вышел из леса, дальше – двести метров по тихим ночным улицам – и ты у места назначения. И там, вправду, оказалось тепло и сухо. И там тебя и вправду ждали.

преуведомление: я вспомнил об этом тексте в связи в с этим постом gp_blank. Я этот кусочек уже в своё время публиковал в другом месте, но он мне симпатичен, поэтому я решил выложить его и здесь.

Ты помнишь, как ты ехал в автобусе, да, вечером, с работы, как обычно, осенью. Шел сильный дождь, а ты ехал в тепле и сухе, да еще и на самом лучшем сидении – впереди, так, что тебе была видна кабина водителя. Это место, помнишь, ты любил с самого детства, именно в таких автобусах старого образца, кажется, они назывались ЛИАЗы. Ты любил сидеть и смотреть, как работает водитель, а время от времени посматривать на дорогу и представлять самого себя водителем. А тогда, в октябре, ты был уже большим, у тебя не хватало фантазии на то, чтобы представить себя водителем или, например, пилотом и ты просто смотрел на развертывающуюся дорогу. Да, помнишь, еще работал дворник – туда-сюда по стеклу. А потом вдруг водитель его выключил, и дорога, да и весь мир стал терять свою четкость с каждой секундой, превращаясь в неясное скопище и нагромождение разноцветных огней. И ты смотрел заворожено на это, наблюдая как весь мир превращается в разноцветное и бессмысленное великолепие…

Ты помнишь, как ты ехал домой, да где-то в феврале это было, погода — дрянь, авитаминоз подступает, на душе также слякотно и мерзко, как и на тратуаре, который посыпали какой-то химической дрянью. Ты впихнулся в переполненный автобус, ну, в общем, всё как всегда, ругань пассажиров и кондуктора, духота, полупризрачный свет желтоватых ламп над головой. Ты думал, как обычно — ни о чём и обо всём. Маршбросок от автобусной остановки до дома, ты помнишь? Конечно, такое трудно забыть. Под ногами всё та же слякоть, плюс ещё ветер. Ты уже почти ненавидел этот мир. А потом ты пришёл домой, заварил себе чаю выпил, выкурил сигарету… И, кажется, примирился с миром. Твои мысли, помнишь, приняли более округлые очертания, они стали разбредаться по разным закоулкам — воспоминаний, размышлений, умствований, глупых надежд. Раньше, в мрачном автобусе они имели намного более чёткие формы.